В этот вечер Ворблеры решили провести дополнительную репетицию для подготовки к предстоящим Отборочным. Собрания всегда были шумными – как и было принято у Соловьев, но их нельзя было сравнить с тем, что обычно происходило в Новых Направлениях, – поэтому Курт до сих пор пытался привыкнуть к новой обстановке. Не то, чтобы ему становилось скучно, но иногда чрезмерная вежливость Ворблеров надоедала, и это чувство являлось лишь подтверждением тому, что Финн был прав. Кажется, ему и правда нравились… надоедливые люди.
Хаммел подумал, что просто обязан включить и Себастьяна в этот список, потому что, когда Смайт бросал язвительные взгляды на Вэса, ласково трогающего свой молоток, Курт не мог не ответить ему ироничной улыбкой.
– Знаешь, когда-нибудь я обязательно расскажу ему гомосексуальный подтекст его привязанности к этому молотку – просто для того, чтобы увидеть его лицо в этот момент, ¬¬– сказал Себастьян идущему за ним Хаммелу. Тот не знал, то ли краснеть, то ли смеяться, поэтому выбрал оба варианта.
Когда они дошли до комнаты ментора, Курт сел за письменный стол и достал «Войну и мир», чуть слышно вздыхая от скуки. Он уже сделал всю домашнюю работу по время перемены, так что единственное, что ему оставалось – это провести вечер в компании книги. До конца его наказания осталось еще два дня, и эта мысль навевала на него тоску.
– Я собираюсь съездить в Коламбус, ¬– сказал Себастьян, и когда Хаммел поднял глаза на ментора, тот стоял с задумчивым выражением лица. – Мне нужно купить новые ворота для лакросса до завтрашней тренировки. Ты можешь поехать со мной, если хочешь.
Предложение казалось абсолютно обычным, однако на мгновение Курт задумался, и Смайт усмехнулся.
– Никаких скрытых мотивов, – сказал он. – Я просто подумал, что тебе понравится идея свалить отсюда на некоторое время, но если у тебя нет желания…
Ментор уже надел верхнюю одежду, и Хаммел тут же вскочил на ноги. Он все решил: ему безумно хотелось уехать из Академии, и, быть может, настало время получше узнать Себастьяна. В конце концов, Курт примирился с тем, что ему придется проводить большое количество времени с наставником, так что стоило использовать эти моменты наилучшим образом.
– Нет, я поеду. Только возьму свое пальто. Встретимся на парковке?
Смайт кивнул, а Курт собрал вещи и отправился в свою комнату, которая, к счастью, была пуста. Он натянул пальто и шарф, потому что вечером становилось прохладнее, и направился к автостоянке.
Когда он дошел до нужного пункта и увидел машину, на которую опирался ментор, то замер на месте. Хаммел знал, что многие парни в Далтоне были из состоятельных семей, но когда его взгляд задержался на ровных линиях автомобиля Себастьяна, Курт подумал, что это – пример богатства, о котором ему оставалось только мечтать.
– Это Ягуар XF Portfolio.
Хаммелу показалось, что Смайт удивлен, но ментор поспешил скрыть эмоции.
– Да, это он. Мы можем ехать?
Курт заставил себя залезть в машину. Салон был обтянут кожей цвета слоновой кости с темно-синей отделкой и блестящими деревянными вставками и пах роскошью.
– Ты разбираешься в автомобилях, – заметил Себастьян, выезжая за пределы Академии. Машина издала звук, похожий на урчание, и Хаммел от восторга прикрыл глаза.
– У моего отца своя автомастерская, – объяснил Курт. – Я никогда не видел ничего подобного раньше. Где ты ее достал?
– Украл, – ответил Смайт, а Хаммел покраснел и засмеялся. Он догадывался, что вопрос был глупым, но ему сложно было представить школьника с такой машиной, несмотря на то, что прямо сейчас он сидел в ней. – Нет, я купил ее, – продолжил Себастьян, прежде чем Курт придумал, что бы ответить. – Когда мне исполнилось восемнадцать.
– Ты купил ее?! – Хаммел не смог скрыть удивления в голосе, и вдруг ему очень захотелось узнать побольше о родителях наставника.
– Да, – сказал Себастьян после того, как бросил быстрый самодовольный взгляд на Курта. – Мой дедушка оставил мне много денег, когда умер. А отец считает, что я должен научиться управлять своими средствами самостоятельно, поэтому я мог распоряжаться ими с шестнадцати лет. Родители согласились, что я заслужил небольшое вознаграждение за то, что не потратил все на следующий же день. Так я получил машину.
– Оу, – только и смог произнести Курт. Все, что Себастьян только что рассказал ему, было так странно для него; он и представить не мог, что значит иметь такую сумму (хотя он мог представить шикарную одежду, которую мог бы купить на неё). В голосе Смайта прозвучали очень отталкивающие самодовольные нотки, поэтому Хаммел удобнее устроился в кресле и принялся наблюдать за мелькающим за окном пейзажем.
– Ты сказал, что у твоего отца есть автомастерская? – спросил Себастьян некоторое время спустя. Его тон был обычным, и, когда он посмотрел на Курта, тот увидел в его глазах лишь любопытство и расслабился.
– Ага.
– Наверное, он много работает.
– Слишком много, – нахмурившись, ответил Хаммел и, когда Смайт бросил на него еще один заинтересованный взгляд, добавил:
– Пару месяцев назад у него был сердечный приступ, и он неделю пробыл в коме.
– Мне жаль, – произнес Себастьян так искренне, что Курт решил рассказать побольше о том периоде времени и о том, как одиноко он себя чувствовал.
– У тебя больше нет родственников кроме отца?
– Тогда не было. Папа сделал предложение Кэрол вскоре после того, как оправился, и они поженились за неделю до того, как я перевелся в Далтон. Так что теперь у меня есть мачеха и сводный брат Финн.
– Это же круто, да? – спросил Смайт, паркуя машину, и Хаммел кивнул.
Он последовал за Себастьяном в отдел спортивных товаров и смотрел, как ментор разговаривает с консультантом. Ему не верилось, что был так откровенен с Себастьяном о том времени, когда его отец лежал в больнице. Он не рассказывал таких деталей никому ни единой душе из Новых Направлений, ни Блейну. Он был все еще ошарашен своим поведением, когда Смайт расплатился за покупку и повернулся к Курту.
– Я проголодался, – сказал он. – Не хочешь перекусить? Не думаю, что смогу доехать до Академии, не упав при этом в голодный обморок.
Курт согласился, потому что тоже был голоден, но не мог отделаться от странного ощущения, когда он шел за ментором в ближайшее кафе. Оно было небольшим, с приглушенным светом, что еще больше заставило Хаммела нервничать, так как их времяпрепровождение все больше становилось похожим на свидание. Не то, чтобы он когда-нибудь ходил хоть на одно, но у него имелось воображение, которое разыгралось самым неподходящим образом.
Когда они подходили к пустым столикам, Курт услышал, как кто-то зовет Себастьяна по имени. Смайт обернулся, улыбнулся и помахал двум парням, сидящим неподалеку, но все-таки повел Хаммела к столикам для двоих. Когда Курт сел, Себастьян коснулся его плеча.
– Я только поздороваюсь, – сказал он. – Вернусь через минуту.
Хаммел кивнул и взял меню, но не мог не бросить парочку взглядов за тот столик. Смайт смеялся с двумя другими парнями (они были больше похожи на студентов, чем на школьников). Себастьян выглядел расслабленным, – между парнями была ощутима близкая связь, которая не наблюдалась с кем-либо в Далтоне, – и Курт почувствовал странное ощущение в животе. Он проигнорировал его и сконцентрировался на книжице.
– Извини за это, – сказал Смайт, сел напротив Хаммела и взял свое меню. – Я долго их не видел.
– Они ведь не из Далтона? – спросил Курт, хотя и был уверен в отрицательном ответе.
– Нет, они из Университета Огайо здесь, в Коламбусе. Я знаю их несколько лет. На самом деле я их и познакомил.
– Так они – пара? – Хаммел бросил еще один заинтересованный взгляд на парней и заметил, что они держатся за руки. Он почувствовал волну зависти и отвел глаза.
– Именно так.
– У тебя когда-нибудь был парень?
«О боже, о чем ты думал, когда задавал этот вопрос?» – проскользнуло в голове у Курта. Но прежде чем он успел извиниться, Себастьян поднял голову с нечитаемым выражением лица.
– Я пытался однажды. Все закончилось не слишком хорошо.
И хотя Хаммела практически трясло от любопытства, в голосе ментора четко слышалась нотка законченности, с которой он не мог спорить. Поэтому Курт был бесконечно благодарен официанту, который подошел принять их заказ.
Спустя несколько неловких минут молчания Себастьян усмехнулся, немного смутив Курта.
– А что насчет тебя? – спросил он. – Если не считать твою безответную влюбленность в Блейна Андерсона, были ли у тебя парни?
Хаммел покачал головой, сражаясь с румянцем, который, если судить по температуре его тела, уже отразился на его щеках.
– Нет. И я не влюблялся в Блейна.
– Какая разница, – пожал плечами наставник с таким выражением лица, что Курту захотелось ударить его, но он быстро напомнил самому себе, что он совсем не жестокий человек.
И хотя большая его часть хотела разузнать, что именно знает Себастьян об отношениях Блейна и Джеффа, другая вовсе не желала, чтобы Смайт понял, как был прав насчет них.
К счастью, принесли еду, и Курт отвлекся на нее. Когда он поднял взгляд, то увидел, что ментор наблюдает за ним со странной улыбкой, отчего Хаммел нервно заёрзал на стуле.
– Ты знаешь, что ты бы никогда не стал канарейкой Блейна, даже если бы я тебя не выбрал? Очень многие парни – помимо Брэда – хотели отказаться от своих подопечных в твою пользу.
Курт нахмурился и пожал плечами, потому тот эпизод, который произошел в первый день его перевода, не был тем, о чем ему хотелось бы вспоминать. К тому же ему вспомнилось пьяное признание Себастьяна о том, по какой именно причине он выбрал Хаммела, а парень провел большинство вечеров, пытаясь об этом забыть.
– По крайней мере, тебе не пришлось ни от кого отказываться, – сказал он, не подумав, и посмотрел на собеседника, сдвинув брови. – Почему ты это сделал?
– О чем ты?
– Я знаю, что Ник был твоей канарейкой в прошлом году. Почему ты решил не заводить новую в этом?
Себастьян смотрел на него некоторое время, но вскоре ухмылка вновь вернулась на свое место.
– Не думай, что это потому, что я ненавижу эту традицию настолько, что не хотел быть частью нее, милый, – сказал он и засмеялся, когда Хаммел закатил глаза. – Дело в том, что мне стало скучно. Хотя мне всегда было скучно. Я никогда не заморачивался насчет канарейки, не понимал, в чем смысл.
И хотя отсутствие заинтересованности Себастьяна в традиции Далтона было неожиданным, Курт не мог не почувствовать чувство разочарования, которое спряталось внутри него. Он поковырялся вилкой в своей тарелке с макаронами и затем поднял глаза, не встречаясь взглядом со Смайтом.
– Тогда почему ты все-таки выбрал Ника?
– Из любопытства. Было интересно узнать, каково быть ментором, но и это оказалось скукотой.
– Но Ник сказал, что ты был хорошим наставником, – сказал Курт прежде, чем смог остановить себя. Себастьян безразлично пожал плечами, но было видно, что ему приятно.
– Я думаю, что если ты делаешь что-либо, даже если тебе это не интересно, ты должен делать это хорошо. К тому же я взял на себя ответственность за Ника, и было бы неправильно подвести его, не принимая традицию всерьез или отказавшись от него просто потому, что мне надоело. Так же и с тобой, Курт: я взял на себя ответственность.
Хаммел опустил взгляд в тарелку. Глаза Смайта говорили, что он предельно честен, а Курт мог думать лишь о том, что его наставник полон противоречий.
Он не знал, как реагировать на то, что сказал Себастьян, но, к счастью, ему и не пришлось это делать.
– Если ты закончил, нам лучше идти, – произнес ментор, смотря на часы. – Нам нужно вернуться до комендантского часа.
Курт кивнул, и, когда после короткого спора о том, кто платит по счету, Себастьян настоял на своем, ему вновь пришлось игнорировать то, что вечер можно было ошибочно принять за свидание.
Парковка была практически пустой. Когда они вышли из лифта на своем уровне, было достаточно прохладно. Хаммел отвлекся на белый туман, который получался после выдоха, и, когда внезапно темная фигура вышла из-за колонны перед ними, он не смог сдержать крика.
Себастьян хранил молчание, но сделал быстрый шаг вперед и закрыл собой Курта. Парень мог почувствовать напряжение, исходящее от ментора.
И затем он увидел, кем был этот незнакомец.
– Тренер Сильвестр?
Хаммел знал, что его голос полон удивления и что Смайт бросил на него любопытный взгляд.
– Фарфоровый, – сказала Сью, чуть кивая ему, и невозмутимо посмотрела на Себастьяна. – Вольно, Жирафик. Фарфоровый не пострадает. Только если, конечно, он не присоединится к другой команде черлидерш, хотя, положа руку на сердце, стоит признать, у него недостаточно развиты бедра.
Курт рассердился.
– В прошлом году мои бедра не остановили нас от победы в Национальных, – огрызнулся он, и тренер Сильвестр натянуто улыбнулась.
– Что ж, я рада, что ты вновь вернулся к своим пронзительным воплям.
– Я не воплю, – ответил Хаммел, не обращая внимания на смех Себастьяна. – И что вообще вы здесь делаете?
– Просто мирно прогуливаюсь, – сказала Сью, и Курту показалось, что она выглядит слегка подозрительно, но затем ему пришло на ум, что она выглядит так всегда, так что – скорее всего – ее необычное поведение ничего не значит.
– На парковке в Коламбусе?
– Нет ничего плохого в прогулке по парковке, Фарфоровый. И если бы ты не был так одержим бегством с них для того, чтобы потакать своей причудливой зависимости от транссексуальной моды, ты бы знал это.
– Отлично, – сказал он, глубоко вдохнув, но что-то подсказывало ему, что на самом деле Сью проверяла, все ли с ним в порядке. И у него не было ни малейшего понятия, каким образом тренер отыскала его. – Что ж, было приятно с вами встретиться. Нам нужно вернуться до комендантского часа, так что наслаждайтесь своей прогулкой.
– Я так и сделаю, – серьезно ответила она, но когда Курт и Себастьян проходили мимо нее, Сью позвала его по имени, и Хаммел с любопытством оглянулся. – Я тоже рада тебя видеть, Фарфоровый, – ее взгляд остановился на Смайте, а затем она подмигнула Курту. – Хорошо, что кто-то приглядывает за тобой.
Сью кивнула и тут же исчезла на лестничном пролете прежде, чем Хаммел смог что-нибудь сказать.
– Это было неожиданно, – наконец произнес он самому себе.
Когда Курт отвернулся от двери на лестничную площадку, Себастьян смотрел на него взглядом, который включал и веселье, и любопытство.
– И кто это был?
– Это… вообще-то это трудно объяснить.
– Она мне понравилась.
– Я догадался, – пробормотал Хаммел. Смайт засмеялся и поднял бровь.
– Фарфоровый? – усмехнулся он.
– Ничего не говори, Жирафик.
– Не знаю, ты скорее Белоснежик. Думаю, звучит романтично, Милый Фарфоровый.
– Заткнись, – огрызнулся Курт, но озорные огоньки, которые бегали во взгляде ментора, заставили его резко сжать губы, чтобы ненароком не засмеяться. – И что вообще ты знаешь о романтике?
– Эй, я могу быть романтичным, – серьезно заверил его Себастьян. – Я докажу тебе.
Прямо на парковке Смайт опустился на одно колено и взял руку Курта. У Хаммела же практически случился сердечный приступ.
– Боже мой, что ты делаешь? Поднимись сейчас же! – яростно прошептал он, но Себастьян, не обратив внимания на его слова, торжественно поднял свободную руку и начал декламировать:
– Но что за свет мелькает в том окне?
Там зарево китайской печи; а Курт - фарфоровый сервиз!
Расплавь завистницу ты ложку, о Чаша!
Она от зависти бледна, больна,
Что ты, фарфоровое совершенство, стал вдруг краше. *
Когда ментор закончил, Курт был уже неспособен сдерживаться и засмеялся, несмотря на то, что ментор оставил быстрый поцелуй на тыльной стороне его ладони. Звон смеха раздался по всей парковке, и Себастьян выглядел до ужаса довольным, пока Хаммел не услышал звук приехавшего лифта и не выдернул свою руку.
– Ты абсолютно безумен. Тренер Сильвестр наверняка заразила тебя. Проснись, лунатик, пока никто тебя не увидел.
Смайт только засмеялся, и Курт направился к его машине, оставив наставника, до сих пор стоящего на колене, на парковке.
– Не думал, что это станет моей наградой: ты бросил меня одного! – воскликнул Себастьян, догнав Курта. – Оказывается, ты очень жесток, милый, не ожидал от тебя такого.
– Тебе повезло, что Сью не застала твое выступление, – заметил Хаммел, садясь на переднее сидение. – Тогда бы ты узнал, что значит настоящая жестокость.
– Значит, ты учился у лучших? – спросил Себастьян соблазнительным тоном, и Курт покраснел, осознав, что они флиртуют.
Он не ответил, но, к счастью, Смайт и не ожидал ответа.
И снова у Курта возникло ощущение, что их поездку можно расценить как свидание. Он не мог понять источника своих мыслей, потому что до происшествия на автостоянке Себастьян не вел себя как-то особенно по отношению к нему, что было большим облегчением. Но, несмотря на это, Хаммелу нужно было отвлечься от своих мыслей.
– Расскажи мне о своих родителях, – наконец спросил он, и, когда ментор бросил на него недоуменный взгляд, добавил: – Чем они занимаются?
– Они очень крутые. Мой отец работает в прокуратуре в Коннектикуте, поэтому обычно он очень занят, а мама – художник.
– У тебя есть братья или сестры?
– Нет, – покачал головой Смайт. – Семья мамы из Франции, так что у меня есть несколько кузенов в Париже. А папа тоже единственный ребенок.
Но внимание Хаммела заострилось на Париже.
– Значит ты был во Франции? – спросил он, затаив дыхание.
– Дай-ка угадаю. Ты всегда мечтал побывать в Париже. И да, я езжу туда каждое лето.
– Оу, – завистливо воскликнул Курт и даже ничего не сказал, когда Себастьян засмеялся.
К этому времени они доехали до Далтона, Курт следовал за ментором в здание Академии, все еще размышляя, каково это ездить во Францию каждое лето. Поэтому он не заметил, как Смайт довел его до двери его комнаты.
Но когда он осознал происходящее, Себастьян стоял очень близко, и Курт не мог перестать думать о том, что если бы это было настоящее свидание, то в конце обязательно был бы момент, где они целуются на прощание, и затаил дыхание от этой мысли.
Он знал, что покраснел – он мог почувствовать это физически, когда взгляд Смайта бегал по его лицу. Взгляд Курта остановился на губах ментора, и в этот момент Хаммел понял, что хочет этого. Его сердце бешено колотилось в груди, и он мог думать только о том, как сильно хочет получить свой первый настоящий поцелуй именно от Себастьяна.
Шок от осознания должно быть отразился на его лице, потому что Смайт нахмурился и подошел еще ближе. Хаммел, испугавшись, ступил назад и уперся спиной в дверь собственной комнаты. Себастьян стоял так близко, что он мог почувствовать легкий древесный аромат его одеколона, и Курту пришлось убедить себя в том, что запах не настолько одурманивал, несмотря на то, что его тело говорило обратное.
Хаммел тяжело сглотнул, когда нахмуренные брови ментора сменила его фирменная усмешка, и понял, что нужно сейчас же выбраться из этой западни, пока он не натворил что-нибудь глупое.
– Спокойной ночи, – выдохнул он, его рука, наконец, нащупала ручку двери и повернула ее.
Прежде чем он успел исчезнуть в своей комнате, он почувствовал руку Себастьяна на своем плече. Ментор наклонился ближе, и Курт задержал дыхание, хотя ему и казалось, что он упадет в обморок от того, как сильно бьется его сердце.
– Спокойной ночи, милый, – мягко ответил Себастьян, нежно сжимая плечо подопечного, и ушел. Курту оставалось только моргать и сделать глубокий вдох, наблюдая за тем, как ментор не спеша шел вдоль по коридору.
Хаммел зашел в комнату, которая, к счастью, до сих пор была пустой. Лунный свет проскальзывал сквозь окно, так что парень решил не включать свет. Он рухнул на стул рядом с клеткой Паваротти, находясь в полном смятении.
– Боже мой, Пав, скажи, что со мной не так? – прошептал он, и птица наклонила голову в сторону. – Я как будто превращаюсь в… шлюху.
Всего неделю назад он был страстно увлечен Блейном, а сейчас мог думать лишь о том, каково целоваться с Себастьяном. И это ужасное чувство не собиралось никуда исчезать, потому что он начал осознавать, что ему нравится Смайт. И вся ситуация сбивала его с толку, потому что ментор был просто слеплен из противоречий. Он был надоедливым, высокомерным и слегка жестоким, но в то же время красивым, забавным и умным. Курт также запомнил момент, когда Себастьян закрыл его собой на стоянке, и от этого его сердце забилось сильнее.
– Это просто глупая влюбленность, – наконец сказал он Паваротти. – И, судя по ситуации с Блейном, завтра утром у меня ни останется ни капли чувств к Себастьяну. Если этого не случится, мне просто нужно будет убедиться, что он об этом не узнает.
Паваротти лишь сочувственно чирикал.


* Оригинал перефразированного Себастьяном монолога можно найти в пьесе У. Шекспира «Ромео и Джульетта (2 акт, 2 сцена).

И приблизительный вид малышки мистера Смайта: