Следующая пара дней в Далтоне прошла более или менее спокойно. В понедельник было собрание Ворблеров, которое Курту безумно понравилось; он быстро догнал остальных студентов, так что в целом у него появилось ощущение, что он привык к Академии. Даже его встречи с Себастьяном перед завтраком проходили без особых событий. Смайт казался подавленным и расстроенным, хотя до сих пор спрашивал об уроках Курта и все еще не мог как следует завязать галстук, но Хаммел справлялся с этим. Быть может, вся ситуация втягивала его в ложное чувство защищенности, потому что Курт должен был признать, что если все покатится в канализационную яму, то виноват в этом лишь он сам.
Был вторник, Хаммел шел в комнату своего ментора, чтобы забрать его снаряжение для лакросса, но наткнулся на Блейна, который пригласил его выпить кофе за пределами кампуса. Курт колебался всего секунду. Он знал, что Себастьян разозлится, но он так давно не проводил время наедине с Андерсоном, что не смог устоять.
Когда друзья садились в машину Блейна, Хаммел получил сообщение. Он посмотрел на экран – простое «Где ты?» - и проигнорировал. Следом за первым смс пришла еще парочка, но он даже не потрудился посмотреть, что там. К тому времени, как они подъезжали к кафе, телефон уже вовсю звонил, но Курт его отключил, чем вызвал любопытство Андерсона.
– Это Рейчел, – ответил он, надеясь, что его улыбка не получилась хилой, потому что внутри сжалось из-за его нелюбви ко вранью. – Она пристает ко мне с одной песней. Перезвоню ей попозже.
– Мне становится очень интересно встретиться с ней, – сказал Блейн, когда они подошли к кафе и встали в очередь.
– На твоем месте я бы не потакал этому желанию, – иронично улыбнулся Курт. – Ты только пожалеешь об этом.
Блейн засмеялся, друзья получили свои стаканы с кофе, и Хаммел уже начал расслабляться, пока они не заняли свои места, и Андерсон не принял серьезный вид.
– Прошло несколько дней с тех пор, как тебя выбрали, и я хотел убедиться, что ты не так расстроен из-за системы в целом, – сказал он, снова вызывая в Курте напряжение.
– Не уверен, – медленно ответил он. – Мне не нравится идея, но все не так ужасно, как я представлял.
– А Себастьян?
Узел нервов сжался сильнее, и Хаммел почувствовал себя хуже, потому что реакция Смайта на выключенный телефон канарейки явно не будет положительной. Он глотнул кофе, наслаждаясь его успокаивающим теплом и богатым вкусом.
– Курт?
– А что с ним? – спросил шатен, и Блейн посмотрел на него так, как будто знал, что тот тянет время.
– Он хорошо с тобой обращается? – Андерсон поднял брови, и Хаммел вздохнул.
– Да, наверное, – тихо ответил он со слабой улыбкой. – Хотя он раздражает и, кажется, не умеет правильно завязывать галстук…. Но ведь все мы неидеальны.
Он ожидал, что Блейн засмеется или, по крайней мере, усмехнется, но вместо этого его застал врасплох осуждающий взгляд парня.
– Курт, он твой ментор, – Андерсон покачал головой, и Хаммел вспомнил предупреждения Джеффа, но был совершенно ошарашен поведением друга. И, надо признать, расстроен.
– И?
– Ты не должен так о нем говорить, – Курт закатил глаза. – Я действительно имею это в виду. Он – твоя помощь и защита. Ты должен проявлять к нему хоть немного уважения.
– Оу, серьезно? – ответил Хаммел, стараясь сдерживать себя в руках, потому что он не хотел ругаться с Блейном и не верил, что сейчас именно это и происходит. – Значит, даже если он, как говорил Вэс, выражает ко мне свой интерес, на который я не собираюсь отвечать, я все еще должен уважать его?
– Конечно, – серьезно ответил Андерсон, и его собеседник практически свалился со стула. – Он имеет на это право. Так же как и ты имеешь право сказать «нет». Таковы правила, Курт.
Хаммел был потрясен и закусил губу, чтобы не вырвалось что-то подобное «к черту правила». Он не мог поверить, что Блейн говорит подобные вещи, и был раздражен тем, что Андерсон не проявляет ни малейшего любопытства (или заинтересованности) к тому, как именно ведет себя Себастьян со своей канарейкой. Это запутывало его, и голова начала болеть, поэтому он лишь безучастно посмотрел на друга. – Только потому, что это прописано в правилах, не стоит принимать все как руководство к действию.
– Я знаю это, – раздражительно сказал Блейн, заставив Курта зажмуриться. – Но ты подписал договор, когда становился канарейкой Себастьяна, поэтому правильным выходом для тебя будет подчиняться его условиям.
Хаммел все еще не был полностью согласен с ним, но от ответа его отвлекла мысль о Смайте, ждущем свое снаряжение, и он сильнее вжался в свой стул.
– Думаю, нам нужно поговорить о чем-нибудь еще, – сдавленно проговорил он. Блейн посмотрел на него с любопытством, но все-таки кивнул.
Повисло неловкое молчание, и Курт уже начал думать, что время с другом не стоило игнорирования задания от Себастьяна, но на лице Андерсона появилась долгожданная улыбка, и сердце Хаммела забилось сильнее при виде этого чуда.
– Кофе остыл, – сказал Блейн. – Пойду, возьму нам еще.
Когда он вернулся обратно, казалось, все разногласия забылись, парни общались и смеялись так, как делали это до перевода Курта в Далтон. И Хаммелу было легко оставить тот разговор позади и не вспоминать Смайта.
Они потеряли счет времени, поэтому Курт удивился, увидев темноту за окном, когда друзья покидали кафе. Он тревожился, что тренировка по лакроссу должно быть закончилась, и Себастьян искал его, но Хаммел грелся в лучах внимания Блейна, и ему было не до волнений. Вместо этого он наслаждался каждым моментом обратного пути и распеванием песен с айпода Андерсона.
Они все еще пели, когда дошли до комнаты Курта. Блейн резко открыл дверь, надеясь напугать Джеффа, но взамен они увидели Себастьяна, сидящего на кровати своей канарейки.
Он выглядел спокойным, даже немного улыбался, но, когда Хаммел заметил блондина, сидящего на столе, Джефф подарил ему нервную усмешку и покачал головой, и узлы тревоги снова скрутились внутри него.
Смайт окинул их вежливым взглядом и поднялся; казалось, что он каким-то образом возвышается над парнями.
– Ты объяснишь мне, – любезно обратился Себастьян к Блейну, – почему считаешь уместным забирать мою канарейку тогда, когда он должен проводить время со мной?
Андерсон выглядел совершенно напуганным и, когда он посмотрел на Курта укоризненно и разочарованно, Хаммел застыл, и сотни иголочек начали больно впиваться ему в сердце.
– Прости, я не знал. Думал, что он свободен.
Курт закрыл глаза, когда Блейн говорил это. Он не ждал, что друг станет врать ради него, не сейчас, но слышать эти неодобряющие нотки в его голосе, обращенные к нему, было до ужаса неприятно.
– Хорошо, – сказал Смайт и посмотрел на Хаммела непроницаемым взглядом. – Пойдем со мной, Курт.
Хаммел замешкался. Он ожидал, что Себастьян будет зол, и сейчас его хладнокровие выбивало из колеи. Или он просто хорошо прячет свои эмоции. Но Курт знал наверняка, что ему не хочется оставаться наедине с ментором. Потому что не понятно, как тот поведет себя тогда.
Когда Себастьян стоял у двери, Блейн легко подтолкнул шатена.
– Иди. Не порть ситуацию еще больше.
Курт не смог сдержать громкий выдох. Слова эхом били в уши, что-то в груди болело из-за предательства, и он просто чувствовал ненависть. И к Далтону, и к Блейну, и просто хотелось домой. Еще больше его смутили огоньки презрения в глазах Смайта при взгляде на Блейна, но они потухли так быстро, что, возможно, это была лишь игра разума, и этого оказалось достаточно, чтобы вывести его из оцепенения.
Он вышел за Себастьяном из комнаты, глаза жгли слезы, горло стягивало, но это ничто по сравнению с тем, каким сломленным он себя чувствовал. Он осознал, что Блейн всегда будет ставить систему канарейства выше их дружбы. Разговор в кафе был первой ступенью, и ему хотелось бы, чтобы тогда он обратил на это больше внимания. Может быть сейчас он не чувствовал себя так пугающе и подавленно.
Они молча зашли в комнату Себастьяна, и Курт сел на свой стул, потому что практически начал трястись от попытки держать себя в руках.
– Я не говорил, что ты можешь сесть, – сказал Себастьян. Хаммел вздохнул, но поднялся на ноги. Он снова не смотрел на Себастьяна – казалось невыполнимой задачей отвести глаза от пола, поэтому он до смерти напугался, когда рука, держа его за подбородок, подняла голову. Это так его удивило, что он даже не подумал о том, чтобы отпрянуть. Вместо этого он смущенно уставился на ментора. Себастьян же безэмоционально изучал лицо Курта, а затем убрал ладонь и отошел.
– Хорошо, ты можешь сесть, пока не рухнул здесь, – добавил он. Хаммел даже забыл возмутиться довольными нотками в его голосе и упрямо продолжал стоять. – Не стоит ставить людей на пьедестал, милый. Тогда они не смогут с него свалиться. Лови возможность и хорошенько запомни это.
Курт слышал слабую злость в его словах, но проигнорировал их, потому что они хлыстом ударили по кровоточащим ранам в его гордости.
– О, большое спасибо, – саркастично отозвался он, глазами метая молнии. – Твоя мудрость очень вдохновляет, и, можешь быть уверен, я никогда не вознесу на пьедестал тебя.
– Вот и моя маленькая стерва, – усмехнулся Смайт. – Я и не стремлюсь к этому, милый, в этом дело. Но не рискуй разозлить меня сейчас, нам еще нужно выяснить некоторые моменты.
Курт покраснел и опустил взгляд, потому что глубоко в душе он понимал, что оставил Себастьяна одного без предупреждения о своем отсутствии, без его спортивного инвентаря и даже выключил телефон, когда тот попытался выйти на связь. Вообще, это те черты в поведении других, которые раздражали его, и то, что он поступил так с кем-то, не улучшало его настроение. Особенно сейчас, когда поступки не стоили того. Но он не собирался думать о Блейне, не перед Смайтом.
– Мне кажется, я не заваливал тебя поручениями, – заметил Себастьян, и Курт глубоко вздохнул.
– Я знаю. Извини, – сказал он и, наконец, встретился глазами с ментором. – Но я хочу, чтобы ты знал, я не говорил Блейну, что свободен. Я просто… пошел с ним, когда он позвал.
– Конечно. Потому что ему так трудно отказать, да?
Курт промолчал; хоть вопрос сердил его (и он был уверен, что так и задумывалось), в голосе Смайта было неприкрытое смущение, которое Хаммел не понимал и не знал, как на него ответить. Он нахмурился, и было ощущение, что он стоит прямо посреди болота, и нет другого выхода, кроме как найти другую кочку, на которую можно перепрыгнуть.
Себастьян пожал плечами.
– Да какая разница. Ты сделал свой выбор и понимаешь, что я должен тебя наказать за это, верно?
Курт медленно кивнул, все еще запутанный небрежной манерой Смайта. Снова тот вел себя непредсказуемо, и Хаммел начал удивляться, сможет ли он когда-нибудь разобраться в настроении ментора.
¬¬− Тогда комнатный арест начнется завтра, − скучающе произнес Себастьян. – Это значит, что после уроков или репетиции Ворблеров ты приходишь в эту комнату и остаешься здесь до комендантского часа, выходишь только на ужин. Ты будешь делать здесь домашнюю работу, а когда закончишь, я найду для тебя что-нибудь еще.
Смайт уже сел за стол и во время своей речи искал что-то на лэптопе. Курт наблюдал за ним, чувствуя себя полностью выведенным из равновесия.
– Как долго¬? – тихо спросил он после того, как нервно прочистил горло. Себастьян посмотрел на него, и что-то заболело в груди Хамела, что-то похожее на сожаление. Он попытался проигнорировать это чувство.
– Одну неделю. Включая выходные. Теперь ты можешь идти, ¬- и он начал печатать, как будто Курт уже ушел.
«Одна неделя!», ¬¬- с ужасом подумал шатен, на секунду ему показалось, что он может поспорить, но на самом деле не смог сделать. Вместо этого он тихо вышел из комнаты и прислонился к стене снаружи, выпуская громкий вздох облегчения.
Хотя он не был уверен, что это облегчение. Он знал, что отделался легко (даже с этим недельным арестом, нависшим над ним). Себастьян не разозлился, не было криков, споров, он не заставил делать Курта по-настоящему ужасные вещи, хотя мог. Но все равно казалось, что что-то пошло не так, и Хаммел не мог указать пальцем, что именно заставляло его так чувствовать.
Курт пребывал в размышлениях по дороге в свою комнату; когда он тихо открыл дверь, все еще находясь в оцепенении, и осознал, что видит, его ноги приклеились к полу.
Джефф до сих пор сидел за столом, Блейн стоял перед ним, держа лицо блондина в своих ладонях и наклоняя его еще сильнее. И они целовались, их губы приросли друг к другу, и они были так увлечены происходящим, что не услышали вошедшего Хаммела.
Некоторое время Курт стоял, широко открыв глаза, пока один из них (скорее всего, Блейн) не издал мягкий стон, и тогда шатен понял, что, наконец, может двигаться. Он быстро отступил назад, также тихо закрывая дверь, и его мысли вконец затуманились. Но длилось это не долго; он уже мог почувствовать острый ожог разочарования, и ощущение потери переместилось из груди к горлу. Ему нужно было найти место, в котором он мог спрятаться, потому что он не смог бы долго держать это в себе.
Он все еще не был слишком хорошо знаком с Далтоном, но решил найти какой-нибудь диван там, где пусто и темно. Отыскав подходящее место, он свернулся в одном из углов на кожаной кушетке, сражаясь со слезами, которые хотели выбраться из долгого плена.
Хаммел хотел, чтобы у него был телефон, но он лежал в его сумке в комнате, и парень определенно не мог вернуться туда сейчас. Даже если бы сотовый был с ним, он не был уверен, кому стоило бы звонить. Конечно, не папе или девочкам, не с той дрожью в голосе, которую он не смог бы сдержать. Странно, но он подумал о Финне. Курт так по всем скучал и чувствовал себя одиноко. Так же одиноко, как ощущал себя в ситуации с Карофски.
По какой-то причине он вспомнил о том, как Себастьян мягким голосом спрашивал о том, что приключилось в МакКинли, и это стало пределом. Слезы вырвались на свободу, и Курт не мог остановить их.
– Черт, – прошептал он, притягивая к себе колени и опуская голову вниз.
– Курт?
Это был голос Ника, и Хаммел был готов громко застонать. Его лицо жгло смущением из-за того, что он был пойман в таком состоянии. Он почувствовал движение на диване, когда друг сел рядом с ним, но он не мог посмотреть на него.
– Эй, что случилось? Ты в порядке?
– Все хорошо, – просопел Курт, его голос был глухим из-за прижатых коленей. ¬– Просто дермовый день, вот и все.
Ник сжал его плечо.
– Это из-за того, что ты не принес Смайту форму для лакросса?
– Боже, – сказал Курт, в ужасе поднимая голову. – Неужели все знают об этом?
– Неа, – улыбнулся Ник. – Лиам с ним в одной команде, и он сказал мне. Слушай, не волнуйся об этом, - продолжил он, пока Хаммел вытирал щеку рукавом формы. – Знаешь, в прошлом году я пошел на свидание с Лиамом и забыл забрать книги, которые Себу были очень нужны. Он так надоедал и заставил неделю мыть его машину. Так что ты не единственный, кто облажался.
Курту не хотелось, чтобы Ник это говорил, потому что осознание того, что Смайт был необычно снисходительным, заставляло его чувствовать себя виновным еще больше, да и причины этой снисходительности немало волновали его. В то же время он чувствовал обиду от того, что был наказанным. Ради Бога, Себастьян ведь тоже студент, а Курт получил от него арест. И хотя он знал, что соглашался с правилами, когда подписывал договор, прошло слишком мало времени, чтобы принять это.
Все так запутано, да к тому же на верхушке этого десерта проблем вишенками лежали Блейн и Джефф.
Ник все еще с любопытством наблюдал за ним, поэтому Курт слабо улыбнулся ему.
– Есть же что-то еще, да?
– Нет, больше ничего, – быстро ответил Хаммел, потому что если Ник и знает об этой паре (а Курту казалось, что это не так), ему не хотелось объяснять, почему он так расстроен из-за этого.
– Ты уверен? – спросил Ник, подозрительно нахмуривая брови, и шатен кивнул.
– Да. Я просто… все еще скучаю по своей семье… и друзьям, вот и все. И все нахлынуло на меня в одно мгновения. Так что я правда в порядке.
– Я тоже тоскую по дому в начале семестра, – признался парень, улыбаясь и снова сжимая плечо Хамела. – Но когда ты осваиваешься, все проходит. Так же будет и с тобой, Курт. И тебе повезло, что твои близкие недалеко отсюда.
– Да, – согласился он. – Ты прав. Спасибо, Ник.
– Нет проблем, – сказал тот, поднимаясь и беря друга за руку. Он потянул его, поставил на ноги и, к немалому удивлению Курта, быстро обнял его. ¬– Нам нужно идти на ужин.
Хаммел последовал за ним, чувствуя себя намного лучше после тех объятий, но к тому времени, как он сел рядом с Ником и Лиамом за стол Ворблеров, напряжение вернулось снова. Себастьян сидел рядом с Вэсом и Дэвидом и совершенно не обращал на него внимания, но Курт был так занят тем, чтобы не смотреть на Блейна и Джеффа, что его это не особо волновало.
Наконец, когда все закончили ужинать, он пошел за Джеффом в их комнату, обрадованный тем, что Блейн не присоединился к ним. Раньше Курт никогда бы не подумал, что не захочет провести время с Андерсоном.
Блондин бросил на него недоуменный взгляд, когда Хаммел сел за свой стол и начал делать домашнюю работу.
– Ты в порядке? – нерешительно спросил он. – Ты же не попал в кучу проблем с Себастьяном, так?
Курт посмотрел на него, увидел его встревоженное лицо и почувствовал себя виноватым. В конце концов, это же не вина Джеффа, что Блейн предпочел его вместо Курта, и он был хорошим другом. Поэтому Хаммел улыбнулся так мило, как только мог, и покачал головой.
– Нет, просто комнатный арест, так что ты будешь счастлив узнать, что у тебя будет целая неделя уединения, – он покраснел оттого, как сказал это, потому что у него была очень занятная идея о том, как именно Джефф может воспользоваться этим подарком.
Но блондин лишь заразительно засмеялся, и Курт не смог не присоединиться, и через несколько минут они начали разговаривать так, как делали это всегда.
Хаммел не думал о Блейне до тех пор, пока не лег в постель, и тогда он не мог перестать прокручивать тот разговор в кафе, тот отвратительный момент позже, когда Андерсон сказал ему идти с ментором, и затем сцену с Джеффом, свидетелем которой оказался. Он почувствовал груз на сердце, и слезы покатились против его воли. Он знал, что потерял что-то; он никогда не сможет общаться с Блейном, как раньше.
Курт долгое время не мог заснуть, а когда ему это все-таки удалось, его сны были беспокойными и прерывистыми. Ему снились темное, мрачное кафе с ужасным кофе, Блейн, целующийся с другими людьми, все это смешивалось со сдержанным, презрительным выражением лица Себастьяна, которое появлялось всякий раз, как тот смотрел на Хаммела.
Когда Курт проснулся утром, его голова болела, а глаза не хотели открываться. И, когда он принес кофе в комнату Себастьяна, галстук ментора был уже идеально завязан.