Пришло время пятничного сбора Ворблеров, и, по мнению Курта, собрание стало лучиком света в его недельном заточении.
Предыдущий вечер он провел запертым в пустой комнате Себастьяна (и у него не было ни малейшего понятия, где ходил ментор), выполняя домашнее задание, а после читая заданную по английскому книгу. Хаммел никогда бы не подумал, что будет так рад огромному количеству страниц «Войны и мира», потому что книга определенно помогла ему скрасить время.
К сожалению, он предполагал, что и этот вечер не будет особенным. Несмотря на то, что до недавнего времени он был единственным ребенком в семье, Курт никогда не проводил пятничные вечера в одиночестве, так что подобная перспектива его не особенно радовала.
Но во время репетиции он вспомнил о Паваротти, и в промежутке между собранием и наказанием Курт заглянул в свою комнату и забрал клетку с пернатым другом.
Вернувшись к Смайту, Хаммел не застал хозяина внутри, поэтому он поставил домик птички на стол и открыл дверцу. Паваротти выпорхнул и приземлился на голову Курта. Тот, вздыхая, поднял руку и засмеялся, когда канарейка послушно пересела на палец.
Парень посадил Паваротти на стол, поднес птице ее любимый карандаш, который был уже изрядно поклеван, и открыл тетрадь по химии. Скука не заставила долго себя ждать.
Через десять минут дверь открылась, и в комнату вошел Себастьян. Пав издал странный писк, поднялся в воздух прежде, чем Хаммел успел схватить его, и полетел прямо на лицо Смайта. Секунду спустя канарейка уселась на голову парня, и Курт мог бы поклясться, что птица была совершенно удовлетворена собой, если бы не плакал от смеха над шокированным выражением лица ментора.
– Все в порядке, – с трудом выговорил он. – Я больше не пытаюсь научить его клевать тебя до смерти.
Себастьян улыбнулся, и его глаза загорелись.
– Маленькая стерва, – усмехнулся он. – И я имею в виду не птицу.
Смайт подмигнул своему подопечному и засмеялся. Курт же почувствовал, как начинают гореть щеки, но к счастью, Себастьян подошел в кровати, положил на нее свою сумку и уже не смотрел на Хаммела.
Ментор открыл свой шкаф и начал доставать оттуда вещи. Курт наблюдал за ним краем глаза, размышляя, не забыл ли Себастьян про Паваротти, сидящего на его голове. Он не собирался напоминать об этом, потому что вид на Смайта с ярко-желтой птицей, устроившейся в безукоризненно уложенных волосах, как в гнезде, был слишком хорош, чтобы отказаться от него.
Наконец, наставник зашел в ванную, закрывая за собой дверь, и Курт тихонько захихикал, потому что через несколько мгновений дверь открылась, и Себастьян высунул вытянутую руку, держа в ней Паваротти.
– Забери свою птичку, милый, пока она не приняла душ вместе со мной, – послышался его заглушенный голос. Курт немедля поднялся и забрал канарейке, потому что он был почти уверен, что Себастьян стоял практически голый с другой стороны двери, и ему не хотелось увидеть ментора, разгуливающего в таком виде по комнате.
Спустя двадцать минут дверь открылась снова, и вышел сам Смайт. Курт рефлекторно поднял взгляд, и его глаза округлились, когда он увидел ментора, одетого в черные джинсы и темно-зеленый джемпер, который отлично обтягивал его тело. И Хаммелу нехотя пришлось признать, что тело было шикарным. Себастьян высокий и худой, но его мускулы очень хорошо видны, спасибо тренировкам по лакроссу. Взгляд Курта спустился до V-образного выреза и задержался на гладкой загорелой коже шеи. В комнате внезапно стало слишком жарко. «Наверное, это из-за пара из ванной», - подумал парень, заставляя себя отвернуться.
Но было уже поздно, потому что Смайт снова усмехался. Хаммел упорно игнорировал поведение ментора, и тот в итоге сел на кровать и стал натягивать ботинки.
– Я вернусь до комендантского часа, – сказал он. – Но ближе к ночи. Так что если ты устанешь и захочешь идти спать, тебе не нужно оставаться здесь до конца.
Курт думал о том, чтоб не обращать на него внимания и дальше, но совесть парня говорила, что Себастьян очень чуток к нему и доверял ему в честном выполнении наказания, поэтому Хаммел обернулся и кивнул.
– Спасибо, – ответил он, пытаясь пустить в голос нотки благодарности и смотря, как Смайт одевает куртку. – Ты едешь в Коламбус? – спросил парень и тут же мысленно пнул себя. Да, ему и правда было интересно, куда направляется ментор, но он ни за что бы ни стал спрашивать его об этом. Или думал, что не станет.
Себастьян посмотрел на него, выгнув бровь, поэтому Курт приподнял подбородок и мужественно смотрел прямо в глаза наставника, хотя и чувствовал, что покрылся румянцем.
– Ага, – хмыкнул Смайт. – Сегодня будет жаркая ночка.
– Значит, у тебя есть парень? – Хаммел подумал, что ему срочно нужно запечатать рот – очевидно, он потерял способность держать себя под контролем.
– С чего ты взял? – засмеялся Себастьян, не отводя взгляда от подопечного, и в его глазах мелькало что-то бросающее вызов, но Курт не был уверен, что именно. – Я еще даже не встретил того, с кем у меня будет эта жаркая ночь.
Хаммел мог поклясться, что его умышленно провоцируют, но это не смогло его остановить, и он закатил глаза. Себастьян неожиданно начал ехидничать.
– Что, милый, не одобряешь? Я гарантирую, что я проведу потрясающий вечер, но, может, это не слишком романтично для тебя.
Курт покачал головой, и он знал, что ему стоит отступить, – это же жизнь Себастьяна, в конце концов, – но в груди появилась жгучая боль разочарования, которая застала его врасплох и сделала безрассудным. К тому же (снова удивляя самого себя) ему стало жутко любопытно.
– Я просто… так значит..., – запнулся Хаммел и сделал глубокий вдох. – Я имею в виду, это все, чем ты занимаешься? Ты никогда не чувствовал что-либо к кому-либо?
Он услышал выдох Смайта, их молчание затянулось, и Курт снова начал жалеть о том, что завел этот разговор. Казалось, они только нашли общий язык, ему следовало держать рот закрытым, особенно в том случае, когда правда никоим образом его не касалась.
– Ты совсем не слушал меня, милый? – наконец ответил Себастьян низким голосом с саркастичными нотками и подошел к двери. – Конечно, я чувствую кое-что. Оргазмы чувствуются чертовски хорошо. Может, тебе стоит как-нибудь попробовать.
Смайт уже вышел, прежде чем Хаммел смог быть уверенным, что правильно расслышал. Но когда он осознал слова ментора, то спрятал горящее лицо в руках, злость и унижение ныли в груди.

Оставалось тридцать минут до комендантского часа, а Себастьян до сих пор не появился. Курт возвращался в свою комнату, готовый провалиться в сон прямо посреди дороги. Весь вечер у него было странное ощущение, что он совершил ужасную ошибку, и сконцентрироваться на чем-либо было крайне сложно. Хаммел решил закончить домашнюю работу, но не смог прочитать и страницы «Войны и мира», постоянно прокручивая злополучный разговор в голове.
Он понял, что за злостью в голове Себастьяна была слышна уязвимость; это заставило его вспомнить слова Смайта о том, что он любит критиковать людей, и, скорее всего, ментор был прав. Осознание этого качества раздражало его, потому что Хаммел всегда гордился своими хорошими манерами, и ему было приятно думать, что он внимателен к другим. Но, возможно, это не было правдой. Ему стоило признать, что даже если Себастьян и раздражал его большую часть времени, Смайт не сделал ничего такого, чтобы думать о нем плохо. Так было ли у него право осуждать своего ментора?
Хаммел лежал в кровати, пытаясь уснуть, когда осознал, что хочет извиниться перед наставником. Эта мысль раздражала, но он не был уверен, что сможет спокойно жить с чувством вины. Курт пересек черту и заслужил, чтобы его поставили на место именно таким унизительным способом. Даже сейчас его лицо горело от воспоминаний, но он не хотел думать об оргазмах и Себастьяне одновременно, поэтому он тут же выкинул эту картинку из сознания.
Наконец, Курту удалось заснуть, но проснулся он очень рано. Парень заставил себя встать с кровати и пойти завтракать. Когда в столовой он увидел Себастьяна, в животе снова появился комок напряжения, и он почувствовал себя не самым лучшим образом. После Хаммел последовал за ментором в комнату наказания и, когда они остались наедине, сделал глубокий вдох.
– Я должен извиниться, – сказал он напряженным голосом, и Смайт впервые за сегодняшнее утро посмотрел на него. В его глазах читалось удивление. – Я не должен был говорить то, что сказал, – пояснил Курт и мечтал о том, чтобы его сердце не билось так сильно. – Я полез не в свое дело и… в общем, извини.
Себастьян безмолвно смотрел на него и затем улыбнулся. По какой-то причине Хаммел почувствовал огромное облегчение.
– Спасибо, милый, – ответил ментор. – Я боялся, что когда вернусь в комнату, Паваротти будет поджидать меня в засаде.
Он подмигнул, и Курт не заметил, как начал смеяться.
– Послушай, – продолжил Смайт на этот раз серьезно. – Если кто-то хочет заниматься сексом, но при этом не состоит с кем-либо в отношениях, он не должен извиняться за это, Курт. Просто мы хотим разного.
Хаммел некоторое время молчал, слегка нахмурясь, потому что даже если в словах Себастьяна и было разумное зерно, то, о чем они спорили, не совсем схоже с тем, о чем они говорят сейчас. Но вскоре его лицо расслабилось, и он посмотрел на наставника.
– Ты прав, – сказал он мягким голосом. – Но также ты не должен смеяться над кем-то, кто хочет романтики.
Смайт пристально посмотрел на него, что-то вроде оцепенения блеснуло в его глазах, и, когда это что-то исчезло, Себастьян кивнул.
– Да, конечно, – ответил он, Курт надеялся, что на его лице не появилось выражение удивления. – Я не хотел смеяться над тобой, прости. Что, если мы признаем, что оба перешли черту?
Хаммел медленно кивнул, ошеломленный быстрым и искренним извинением. Ему стало интересно, позволено ли его неприязни и неодобрению по отношению к далтоновской традиции влиять таким образом на Себастьяна.
– Хорошо, – наконец произнес он. Смайт кивнул, а Курт сел на свой привычный стул и открыл книгу, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.
Себастьян копался в своем шкафу, Курт, не обращая внимания на «Войну и мир», тайком поглядывал на него, пытаясь понять, почему этот разговор выбил его из колеи, но ответ не приходил ему на ум. В конечном счете, Смайт прекратил рыться в своих вещах, поднялся, вешая сумку на плечо, и улыбнулся подопечному.
– Через полчаса начнется тренировка по лакроссу. Ты можешь заглянуть туда, если хочешь выбраться из комнаты на время, – он казался довольным, и Курт был уверен, что реакция вызвана его озадаченным выражением лица. – Ник тоже будет там, – добавил ментор. Вдруг Хаммел почувствовал себя менее смущенным из-за предложения Себастьяна и признательным за то, что он наконец-то сможет провести время с друзьями. Эта мысль заставила его широко улыбнуться.
– Спасибо, будет круто.
Смайт подмигнул ему и быстро вышел из комнаты, пока Курт старался игнорировать внезапное неприятное напряжение в животе.
Через сорок минут Курт сидел на трибуне рядом с Ником, недоуменно следящим за всем, что происходит на поле.
– Это странно, – сказал он, и Ник засмеялся. – Я знаю, что не дружу со спортом, но хоть ты-то понимаешь, что вообще здесь происходит?
– Не совсем, – ответил парень. – Но ты должен признать, что их форма заводит.
Хаммел вздрогнул. И не из-за того, что вдруг похолодало, а потому, что Ник был прав. Если быть честным, странный комок закрутился вновь после того, как Смайт вышел на поле. Его всегда привлекали спортсмены, а с тем, что ментор выглядел шикарно, ничего не поделать.
– Как ваши с Себастьяном дела? – вдруг спросил Ник, и Курт чуть подпрыгнул на месте, говоря себе, что глупо думать, будто друг начал читать мысли.
– Отлично. Мы оба все еще живы.
Хаммел улыбнулся, надеясь, что Ника не заинтересуют детали. Было трудно даже думать о наставнике, не говоря уже о том, чтобы обсуждать его. К счастью, остальные болельщики захлопали и закричали, оставляя парня в замешательстве.
– Что случилось?
– Мы забили, Курт, – засмеялся Ник, махая игроку, скорее всего Лиаму. – Если ты собираешься смотреть игру, тебе нужно хоть чуть-чуть следить за тем, что происходит.
– Ага, конечно, – пробубнил Хаммел и помедлил, прежде чем спросить. – Так с какой стороны ворота Далтона?
Ник посмотрел на него, не веря своим ушам, и улыбнулся, когда Курт поднял бровь.
– Да, очень смешно.
Они молча продолжили смотреть матч, но Курт не мог понять, почему кому-то интересно бегать по полю, пытаясь поймать маленький мячик в маленькую сеть на конце длинной палки, поэтому он вздохнул и повернулся к Нику.
– Как вы встретились с Лиамом? – спросил он и снова поднял бровь, когда Ник покраснел.
– Я был канарейкой Себастьяна. Мне нужно было приносить его оборудование, а Лиам был в команде, так что… я… слонялся вокруг и в итоге набрался смелости и пригласил его на свидание. С тех пор мы вместе.
– Ты влюбился в него?
– Ага, – ответил Ник, краснея еще больше, и когда Курт засмеялся, он подтолкнул его локтем. – Только не говори, что ты ни в кого не влюблялся, я тебе не поверю.
Настала очередь Хаммела краснеть, когда он подумал о Финне и Блейне.
– Но оба случая были неловкими и с несчастливым концом.
– Рассказывай.
– Просто скажу, что один был натуралом, а второй влюбился в кое-кого другого.
– Ауч, – выкрикнул Ник, все еще смеясь, и Курт кивнул.
– Ага, во всяком случае, второй не узнал, что мне нравился.
«Надеюсь, что не знал», – добавил он про себя. Его сердце ощутимо сжалось, когда он понял, что только что сказал. Хотя он до сих пор считал, что Блейн выглядит волшебно, он также уверен, что его влюбленность прошла. Что было большим облегчением.
– Значит, натурал узнал? Как это произошло?
Курт вздрогнул.
– Поначалу все было не так хорошо, – сказал он, встречая обеспокоенный взгляд друга. – Но сейчас он один из моих лучших друзей. Вообще-то, недавно он стал моим сводным братом.
Ник изумленно смотрел на Курта, а затем громко рассмеялся. Тот же слегка обиделся.
– Это не до такой степени смешно, – сказал он, и парень перешел на хихиканье.
Пока друг успокаивался, Хаммел пытался понять, что происходит на поле, но нахмурился, когда не нашел на нем Себастьяна. В конечном итоге парень увидел его, пьющего воду, на скамейке с другими игроками. Странное напряжение вернулось снова. Это начало волновать Курта, поэтому он выкинул все мысли о Смайте из головы и посмотрел на Ника, который наконец замолк.
– Я слышал, ты будешь прослушиваться для сольной парни в понедельник, – сказал он. – Что будешь петь?
Тот покачал головой.
– Я еще не решил, – ответил он, и парни пустились в обсуждение песен, которое длилось до окончания игры.
Они разговаривали по дороге в кампус, после Хаммел попрощался с другом и направился в комнату ментора.
Он услышал шум воды в душе, сел на свой стул с книгой и принудил себя открыть ее. И только он прочитал пару страниц, как дверь ванной комнаты распахнулась, и из нее вышел Себастьян, одетый в джинсы с заниженной талией.
Курт застыл, не в силах отвести взгляд, в то время как Смайт подошел к шкафу и достал оттуда одежду. Хаммел также не мог не следить за движением мышц на спине, ментора, пока он натягивал футболку («красную», – непроизвольно заметил Курт), и когда Себастьян, наконец, повернулся с привычной ухмылкой на лице, парень заметил, что вместо румянца, который всегда появлялся в такие моменты, кровь будто оттекла от лица.
– Извини, – сказал наставник. – Я не знал, что ты уже вернулся.
Он усмехнулся, и Курту захотелось бросить книгу ему в голову, но вместо этого он кивнул и опустил взгляд в книгу. Парень не был уверен, что дочитал страницу, но, тем не менее, перевернул ее.
– Что читаешь? – спросил Смайт, садясь на кровать и надевая ботинки.
– Задали по английскому, – ответил Хаммел, поднимая книгу. Себастьян сморщил лицо, когда увидел заголовок.
– Удачи. Она определенно не из списка моих любимых книг.
Курт что-то промямлил и перевернул еще одну страницу, хотя и не дочитал предыдущую. Он поднял голову, когда услышал смех ментора.
– Отлично, – сказал он, направляясь к двери. – Я вернусь до комендантского часа. Веди себя хорошо, милый.
Когда он ушел, Хаммел кинул книгу на кровать, достал из сумки ноутбук и решил посмотреть фильм.

Курт задержался в столовой с Ником, Лиамом, Джеффом и Блейном настолько, насколько позволила его совесть, а потом вернулся в комнату Себастьяна и открыл книгу, устав от происходящего. Он был рад, что в воскресенье наступит перерыв в наказании, потому что если бы его не было, он бы сошел с ума. В этом случае он был благодарен даже компании Себастьяна.
Он прочитал еще несколько страниц, прежде чем его начало клонить ко сну и слова начали свой безумный танец, и решил, что короткий сон не сможет повредить ему. Курт поместился на стуле, радуясь его высокой спинке и подлокотникам.
– Проснись, Спящая красавица.
Хаммел распахнул глаза, когда услышал веселый голос ментора, и увидел Себастьяна, склонившегося над ним. Его руки упирались в стул, зеленые глаза блестели в тусклом свете лампы, волосы были взъерошены. Сам парень был чуть покрасневшим и что-то еле слышно бормотал. Курт подозрительно нахмурился.
– Ты пьян? – спросил он, не подумав, и Смайт моргнул.
– Нет… да… может, немного выпивший. Но не пьяный.
– О боже, – пробубнил Хаммел, растирая руками лицо. – Сколько времени?
– Комендантский час еще не наступил, – ответил Себастьян, в его голосе послышались оборонительные нотки, которые заставили Курта посмотреть на него. Когда ментор покачнулся, он понял, что тот все еще нависает над ним, и внутри что-то сжалось, заставляя его чувствовать себя не лучшим образом.
К счастью Смайт выпрямился и отшагнул назад, и Хаммел облегченно выдохнул. Он поднял книгу с пола и поморщился, ощущая боль в шее.
– Ты в порядке? – спросил наставник, опираясь на стол и внимательно смотря на своего подопечного.
– В полном.
Курт начал собирать свои вещи, но, когда Себастьян издал звук наподобие икания, посмотрел на ментора.
– А ты в порядке? – спросил он, и Смайт кивнул.
– Ага, – ответил он и нахмурился. – Я должен кое-что тебе сказать.
Хаммел ждал, но Себастьян молча стоял, наблюдая за ним, пока, в конце концов, Курт не потерял терпение.
– Итак?
Ментор моргнул.
– Что?
– Что ты хотел сказать мне? – пояснил Курт, стараясь не звучать нетерпеливо.
– А, – проговорил Смайт, выпрямляя спину и улыбаясь. – Просто я был не совсем честен с тобой тогда. Вот и все.
– О чем ты? – спросил Хаммел, недоуменно хмурясь. – В твоих словах нет смысла.
– Вообще-то есть, – засмеялся ментор. – Я понимаю, что именно ты хотел узнать, когда спросил, почему я выбрал тебя, и не был честен.
Сердце Курта бешено заколотилось, и, казалось, он не мог набрать достаточное количество воздуха в легкие. Он почувствовал странную смесь дурного предчувствия и чего-то еще, чему не мог дать название. Но когда Хаммел схватил ручку сумки, которая висела на его плече, то ощутил облегчение и удивление, что, по крайней мере, он не в панике.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он напряженным голосом. – Я просто интересовался, потому что мне сказали, что ты не хотел выбирать канарейку.
– Да, но на самом деле ты спрашивал, выбрал ли я тебя потому, что ты мне понравился, и я уклонился от ответа на этот конкр… кокрет… именно на этот вопрос. Но я хочу ответить на него сейчас.
Курт сделал глубокий вдох, мысленно умоляя руки перестать трястись, и сделал пару шагов в сторону двери.
– Ты можешь рассказать и потом. Мне нужно идти.
Конечно, Хаммел поздно понял то, что чем больше он приближался к двери, тем быстрее сокращалось расстояние между ним и Себастьяном. Ментор же подошел к своему подопечному и взял его за руку. Его хватка не была слишком крепкой, и Курт смог бы легко освободить свою руку, но по какой-то причине он застыл, смотря прямо на ладонь Смайта.
– Помнишь, Вэс говорил, что наставник может проявлять свой интерес к канарейке? – спросил Себастьян низким голосом, и Хаммел кивнул, хотя его мысли были затуманены. – Именно это я сейчас и делаю, – продолжил Смайт так же мягко.
Внутреннее напряжение не заставило себя ждать, но в этот раз чувствовался оттенок страха, и его удивляло, почему этот оттенок появился только сейчас. Рука ментора до сих пор держала его руку, но, к облечению Курта, Себастьян не производил никаких движений, пока он обездвижено стоял на месте и был способен лишь говорить.
– Я говорил, что не хочу…, – начал он, но замолчал, когда Смайт убрал руку.
– Я знаю. Не волнуйся. Я не целую никого до тех пор, пока он сам этого не захочет.
Сердце Хаммела сделало резкий скачок, он подошел к двери и открыл ее, желая уйти из комнаты так быстро, как это возможно. Курт не сводил глаз с Себастьяна – тот опустил взгляд в пол, странно улыбаясь – и даже сумел пробормотать «спокойной ночи».
Оказавшись в коридоре и смотря на закрытую дверь, Курт наконец смог успокоить сердцебиение. Все, о чем он мог думать, – это истинная причина, по которой Смайт выбрал его. И хотя напряжение все еще было с ним, он не ощущал отвращения. Это чувство присутствовало в ситуации с Карофски, но методы Дэйва были насильственными, тогда как Себастьян заверил его, что не будет ничего предпринимать.
Когда Курт ложился спать, он был рад, что не увидит ментора на следующий день, но также его интересовали еще две вещи. Во-первых, почему он не разозлился и, во-вторых, почему он не сказал Себастьяну, что никогда не захочет целоваться с ним.